Цитаты Марины Абрамович из ее новой автобиографии
25 мая 2017
Не так давно вышли долгожданные мемуары «бабушки перформанса» Марины Абрамович Walk Through Walls. На русский язык книгу обещают перевести к концу года. А пока OilyOil публикует несколько ярких цитат из книги, характеризующих Абрамович как сильную неординарную личность и женщину, биографию которой определенно стоит изучить.
«Был один 12 летний мальчик, который приходил каждый день после школы и просто стоял с закрытыми глазами продолжительное время — остальные действия перформанса (перформанс «512 часов») ему были не интересны. Его звали Оскар. Когда я спросила его, что привлекало его в этом занятии, он сказал: «У меня все не очень хорошо в школе, но когда я стоял здесь, а потом шел домой и стоял в своей комнате с закрытыми глазами, все становилось хорошо».
Зрители во время перформанса "512 часов"
«Моя мама была одержима порядком и чистотой — частично это пришлой к ней с военным прошлым, частично — возможно, это была ее реакция на хаос в ее браке. Она могла разбудить меня среди ночи, если ей казалось, что я спала беспокойно и помяла простынь. С тех пор я сплю на одной стороне кровати абсолютно неподвижно — когда я просыпаюсь утром, я могу сразу застелить кровать, ничего не поправляя. Когда я сплю в гостиничном номере, я не оставляю никаких следов. Будто бы меня там и не было».
«Я знала с 6 или 7 лет, что хочу быть художником. Моя мать наказывала меня за многие вещи, но в этом желании она меня поощряла. Искусство было для нее священным. Поэтому в нашей квартире у меня была не только собственная спальня, но и собственная студия. И пока вся остальная часть квартиры была завалена разными вещами — картинами, книгами, мебелью — с самого раннего возраста я держала обе мои комнаты в спартанской чистоте. Пустыми настолько, насколько это возможно. В моей спальне была одна кровать, один стул и стол. В студии только мольберт и мои работы».
«В период моего полового созревания ко мне пришла моя первая мигрень. Моя мать также страдала от них — раз или два в неделю она приходила домой с работы раньше и запиралась в своей спальне в полной темноте. Моя бабушка клала что-то холодное на ее голову — кусок мяса, картошку или огурец. И никто в квартире не издавал ни звука. Даница, конечно же, никогда не жаловалась — так проявлялась ее спартанская выдержка».
Марина Абрамович и ее мама Даница
«Я не хотела потерять свою девственность с кем-то, кто мне нравился, потому что я не хотела рисковать, влюбившись в человека, с которым у меня был единственный секс в моей жизни. Я хотела сделать это с кем-то, на кого мне было абсолютно наплевать».
«Квартира Улая в Амстердаме была просторной и современной, но с определенной историей. Пару лет назад в Нью-Йорке он познакомился с невероятной женщиной из Никарагуа, дочерью дипломата по имени Бьянка. Улай сделал сотни ее фотографий и по всей его квартире висели поларойдные снимки женщины, которая позже стала женой Мика Джаггера».
«Любое путешествие делает человека моложе, потому что у него нет времени стареть».
«В Серра Пелада я ехала одна, со мной был только рюкзак и три ящика Coca-Cola. И никакой камеры. Я слышала, что несколько недель до этого Стивен Спилберг пытался снять там пару эпизодов для одного из своих фильмов про Индиана Джонса. Некоторых местных так расстроил его оператор, что они застрелили его. Я не хотела никого расстроить. Для этого я вязла с собой Coca-Cola — чтобы заводить друзей».
«Помимо ее (матери) обсессивно-компульсивного расстройства на тему чистоты, она была одержима пластиковыми пакетами — она отказывалась выкидывать их. Она была их и использовала снова, затем опять мыла. И так много раз, поэтому рисунок на пакете становился практически невидимым. Если был дождь и ей надо было выйти, она брала свой зонт, который уже был в своем чехле, и клала его в два пластиковых пакета — в один очень тонкий, прозрачный пакет сверху зонта в чехле, а затем убирала его в более плотный пластиковый пакет. Это был ритуал, который никто не мог изменить».
Марина Абрамович во время перформанса Genital Panic
«Как-то мой перформанс пришелся на День Ветеранов. И в этот же день в музее Гуггенхайма была выставка русских икон. Во время перформанса Genital Panic я сидела раздвинув ноги в кожаных штанах, в которых на зоне промежности была большая дырка, и держала автомат, направленный на аудиторию. Это был очень провокативный перформанс, который Вали Экспорт делала в начала 70х годов. Я не видела его, но была очарована ее мужеством и подумала, что было бы крайне актуально повторить его в День Ветерана в 2005 году. Этот день попал на выходной и много русских семей с детьми пришли посмотреть на иконы. Когда они пришли, начались звонки в полицию. Их жалобы были не по поводу моей вагины, они были возмущены тем, что я направляла оружие на иконы».
«Зная в каком плохом состоянии я была после расставания со своим мужчиной, Рикардо Тиши пригласил меня с ним и его бойфрендом провести выходные на Санторини. Когда я подошла к парому, Рикардо был один. «Что случилось?», — спросила я. — «Он только что ушел от меня», — ответил он. Это были самые грустные выходные на Земле — мы вдвоем только и делали, что плакали и плакали.
«Первые три месяца я сажала каждого студента за стол с тысячью листов белой бумаги и мусорной корзиной под ним. Каждый день они должны были сидеть за столом по несколько часов и записывать свои идеи. Идеи, которые им нравились, они клали на правую сторону стола. Те, которые им не нравились, они отправляли в корзину. Но мы не выкидывали мусор. Спустя три месяца я брала только те идеи, которые они отправляли в корзину. Я даже не смотрела на идеи, которые им нравились. Потому что мусорная корзина — это клад с сокровищами из вещей, которые они просто боятся делать».
Марина Абрамович и Улай во время перформанса Абрамович "В присутствии художника"
«Однажды Национальный Музей Монтенегро пригласил меня прочитать лекцию. Когда я там оказалась, я отправилась посмотреть деревню, в которой вырос мой отец. Его старый дом был весь в руинах, просто кучей камней. Но посреди этих руин, прорвавшись из камней, вырос огромный дуб. И я села под ним там, где когда-то, возможно, была комната моего отца. Пока я там сидела и думала о жизнеспособности деревьев и своей жизни, пришли две лошади. Одна черная, вторая белая и они начали заниматься любовью. Это был будто бы фильм Тарковского. Тогда я подумала, что если когда-нибудь расскажу кому-то об этом, никто мне ни за что не поверит».
«На Мальдивах я заметила одну своеобразную вещь: поскольку туристы забирают себе на память ракушки с пляжа, раки-отшельники используют под дом выброшенные пластиковые банки из под крема для загара. Мне стало так грустно за них (и за себя), что я взяла лодку и два часа добиралась на другой берег, где на рынке купила несколько сумок ракушек, чтобы привезти их для раков. Когда я вернулась, я разбросала ракушки по пляжу и десять дней наблюдала, изменят ли раки свои привычки. Но нет, им больше нравились пластиковые банки».