На стене: галерист Эльвира Тарноградская и картина Валерия Чтака
16 августа 2017
В нашей любимой рубрике мы рассказываем об интересных героях и их любимой картине, которая висит у них дома. Наш сегодняшний герой — галерист Эльвира Тарноградская и одна из картин ее большой коллекции искусства.
В этом тексте я могла бы написать, что Валерий Чтак –- один из самых влиятельных художников поколения тридцатилетних, но не буду этого делать. И не буду говорить, что чтаковские широкие мазки, монохромная палитра и философские шутки очень точно выразили веселое отчаяние, аморфность и самонадеянность моего поколения. Мне кажется, все это совершенно не важно для того, чтобы какая-то картина была особенно любимой.
Тут, конечно, дело в личной истории. Моя профессиональная жизнь навсегда связана с визуальным, но, надо сказать, тексты всегда завораживали меня даже больше, чем произведения изобразительного искусства. Целые эпохи своей жизни я отсчитываю от момента прочтения каких-то книг, для меня есть тексты возбуждающие и болеутоляющие, исключительные и универсальные. У меня сложилась странная личная фармакопея по использованию книг для исцеления разных душевных хворей. Галлюциногенный потенциал слов для меня по-прежнему неизмеримо выше, чем галлюциногенный потенциал визуального образа, может быть, поэтому я всегда питала пристрастие к картинам, на которых что-нибудь написано. Особенно к тем, на которых написано одно, а изображено совсем другое. В моей домашней коллекции много работ Валерия Чтака, Сергея Пахомова, Гоши Острецова, Кирилла Кто и других художников, которые используют текст в своей живописи необыкновенным или пронзительным образом.
Эта картина Валерия Чтака стоит особняком, ее особенная позиция определяется, скорее, моей сентиментальностью, чем предпочтениями в искусстве. С Жиля Делеза началось мое знакомство с французскими философами второй половины 20 века, а его книга "Логика смысла " во многом предопределила мое отношение к искусству и литературе. Например, научила обнаруживать бездну смысла в абсурдных и нелогичных вещах. Когда деревья были большими, Жиль Делез был для меня восхитительным героем, идолом, волшебной фигурой. Чем-то вроде поп-звезды или супергероя. Забавно, что и для Чтака и его друзей из группы Радек Делез в то время был тем же, чем он был для меня. Хотя мы не были знакомы. В те времена, в середине 90-х, у нас не было интернета, мы не знали, как выглядят любимые авторы, на русских изданиях не было ни портретов, ни какой-либо дополнительной информации. Мы наделяли их весьма произвольными чертами. Мне, например, казалось, что Жиль Делез должен был быть блондином. Жиль Делез у Чтака тоже совершенно не похож сам на себя: у Делеза была другая линия роста волос, квадратный подбородок и мощный, значительный галльский нос. Но это совершенно не важно, потому что это не портрет Делеза, это портрет фантазий моей юности, очень личная и неописуемая вещь. У этой картины нет постоянного места в доме, она вечно блуждает вокруг книжных полок, то повиснет рядом на стене, то встанет посреди книг. Она подобна делезовскому смыслу, который скользит “по поверхности вещей” и никогда окончательно не соединяется с ними.
Фото OilyOil.com